…Итак, Бернард Лич доказал всему миру, что взаимодействие восточного и западного искусства (конкретно – декоративно-прикладного) вполне может иметь созидательный, а не взаимопоглощающий или же аннигилирующий характер…
Уже упоминалось, что в нелегкой умственной работе по этому трудному поводу британцу помогали различные люди – к примеру, интересные, образованные и активные люди, составлявшие окружение японского мыслителя Янаги Мунэёси. Вот один из них – керамист Каваи Кандзиро (1890-1966 гг.)
|
| Если Лич из своего английского далека умилялся японским искусством, то Каваи Кандзиро был в полном восторге от деятельности уже упоминавшихся прерафаэлитов и их объединения «Движение искусств и ремесел», в котором британцы занимались проблемами развития декоративно-прикладного искусства и дизайна. Кроме всего прочего, они обратились к практике образования ремесленных мастерских по старому цеховому принципу, берущему начало в дремучем средневековье: дескать, все, что сделано на нынешних фабриках, ведет к деградации и производителя (то есть художника-декоратора, гончара, керамиста), и потребителя, а вот настоящее искусство есть прерогатива ремесленника в кондовом понимании слова – человека из народа, с любовью и тщанием относящемуся к своему труду. Так вот же он, тот самый мингэй, понял Каваи Кандзиро: будем учиться у обитателей туманного Альбиона. К тому времени он и сам разочаровался в достижениях промышленной революции как средстве доставки материальных и моральных объектов эстетического наслаждения ценителям красоты. Поработав в Киотском НИИ керамики, Каваи резко откланялся, хлопнул (но деликатно, по-японски: дзэнский коан – «хлопок одной ладонью») дверью и ушел на вольные хлеба, построив в укромном месте собственную печь для обжига гончарных изделий. Будучи человеком одаренным в различных областях (кроме увлечения керамикой, он занимался живописью и каллиграфией, ваял скульптуры и писал книжки), Каваи активно воплощал в жизнь идеи абстрактных мыслителей и практических деятелей своего круга (тут опять-таки был замечен Янаги Мунэёси) – разъезжал по Японии (и по соседним азиатским странам), учился у ремесленников и мастеров керамики старых школ, изучал воздействие принципа ваби-саби на менталитет своих современников-компатриотов. Особенно его взор тешили те изделия, в которых совмещались подчеркнутая простота, лаконичность и целесообразность. Хорошенько поучившись у предшественников, Каваи Кандзиро стал работать сам, и вскоре его керамика приобрела значительную известность. Насмотревшись на англичан, в поисках новых путей он поначалу при росписи пользовался оттенками глазурей европейского, достаточно яркого цвета, однако потом обратился к более традиционным для старой Японии строгим и сдержанным – зеленым, коричневым, темно-красным. Каваи Кандзиро много экспериментировал как с составом формовочной массы, так и с рецептурой покрытия. Да и форма созданных им сосудов была разнообразна и порой непривычна: то что-то квадратненькое и толстенькое, в стиле знаменитого Танаки Тёдзиро, основателя фамилии Раку, то нечто, заставляющее вспомнить амфороподобные дзёмонские сосуды, у которых по краям ползли забавные загогулины… |
|
Каваи Кандзиро слыл замечательным трудягой, работал буквально с утра до ночи, находя в этом удовольствие, возможность ощутить счастье выполненного долга, обрести смысл жизни – что угодно; при этом мастер отличался отменной скромностью как в быту, так и в оценке своего труда: в отличие от тех же прерафаэлитов, которые за свои созданные вручную изделия драли с простого народа (для которого вроде бы все и делали) ого-го какие деньги, он лишнего не брал, да и вообще не считал нужным подписывать свои работы.
Каваи Кандзиро был одновременно и новатором, и традиционалистом: человек XX века, в своих изделиях он умело и свободно объединил Восток и Запад, средневековье и современность, оставаясь при этом японцем до мозга костей: красота – в несовершенстве, но только та, что создана совершенно…
Автор статьи: И. Потапов.