…Начиная с XVII века в корейском гончарстве особенно популярной становится расписная керамика, причем монохромная: краска могла быть либо темно-коричневой (такой цвет давало наличие окислов железа), либо красной (присутствие меди), но чаще всего это был голубой или синий кобальт. Сюжеты – разнообразные и разновеликие цветочки, а также всякая своеобычная для ремесленников Дальнего Востока пейзажная тематика: далекие горы, близкие деревья, извилистые речки, одинокие домишки, облака кучками и птички стайками. Частенько в росписи попадались изображения драконов: как правило, посуда с такими рисунками производилась в Кванджу, что неподалеку от Ханъяна (теперешнего Сеула), где находилось государственное производство фарфора высокого качества (поначалу, пока чосонские мастера пользовались импортным кобальтом для изготовления краски, продукция кванджунских печей была по карману лишь тусовщикам с королевского двора и прочим приближенным к монарху олигархам).
| Обычно сине-белые драконы ползали по стенкам больших сосудов, которые назывались ёнджун (собственно, в переводе это и есть «сосуды с драконами»). Пользовались подобными вазами разнообразно: они могли и просто так стоять, радуя чей-то привередливый глаз, в них могли ставить цветы, а могли и что-нибудь наливать – к примеру, вино во время официальных приемов и прочих сопровождаемых пьянками торжественных мероприятий, проводимых в королевских чертогах (в таких случаях, согласно картинкам, сохранившимся с тех времен, сосуды накрывали крышками). Со временем формы этих презентабельных посудин менялись: менялся и цвет, становясь ближе в XIX веку гораздо насыщеннее. (При всем при этом, как в один голос подчеркивают корейцы и Севера, и Юга, сине-белые чосонские драконы и облачка были всегда гораздо белее и не в пример синее, нежели их китайские или японские аналоги). Вообще же корейская керамика после XVII века становится в известной степени проще (если не сказать – примитивнее) более ранних образцов. Это в какой-то степени понятно: жизнь не стояла на месте и постепенно менялась, хоть и – в соответствии с традициями Востока – не сильно быстро; корейцам, как и их соседям из Ниппон и Поднебесной, требовалось время на раскачку. Изменению привычного взгляда на окружающий мир, как всегда, способствовало широкомасштабное появление на Дальнем Востоке европейцев и американцев со всеми их западными онёрами, кунштюками и разными прочими пирогами. Первыми европейцами, объявившимися в Корее, были, разумеется, христианские миссионеры. Однако для демонстрации преимуществ своей религии – и западного образа жизни – они выбрали довольно неудачный момент, поскольку приплыли на полуостров во время Имчжинской войны вместе с агрессорами-японцами: понятно, что в добрые намерения подобных благодетелей никто не поверил и об их проповеди надолго забыли. Следующий раз христианством в Чосоне заинтересовались в конце XVIII века: продвинутые последователи концепции сирхак, то есть ученые-практики, ратовавшие за поиск новых путей в науке и идеологии, усмотрели значительную схожесть христианского бога с Шан-ди – Небесным Императором, начальником даосского и конфуцианского пантеона небожителей, и начали с энтузиазмом изучать католические догматы, а также теорию и практику богословия. Неофиты прилежно читали соответствующую литературу, молились (в меру своего понимания), соблюдали посты и не работали по воскресеньям (точнее, по кратным семи дням месяца, поскольку свой солнечный календарь – соответственно, и семидневную неделю, – корейцы в те времена придумать еще не удосужились). Первое время к подобным экзерсисам поклонников западной мысли чосонские общество и начальство относились благосклонно (тем более что сирхакисты, штудируя не только богословские книжки, но и научно-популярные труды заморских авторов, попутно предлагали народу всякие полезные в хозяйстве штуки – вроде подъемного крана или современного способа картографирования местности), однако потом выяснилось, что многие из католических постулатов напрямую идут вразрез с многовековыми традициями Страны Утренней Свежести… | 
|
Автор статьи: И. Потапов.