История керамики: очередная каолиновая канава, нехороший восьмихвост и добрый выпивоха-оборотень

…Итак, керамику Кутани начали маркировать в XIX веке: это были два иероглифа (собственно «Кутани») – их либо наносили подглазурной краской, либо оттискивали. А еще на чашечках иногда писали кистью – стихи, классика: хватанул чайку или сакэ – и на закуску, для благостного пищеварения, почитал что-то умное и возвышенное.

Кроме фарфора Кутани, в XIX веке становится популярной керамика из Хирадо. Собственно, тамошние гончары начали производство еще в конце XVI – начале XVII века; все по традиции – корейские мастера, работающие в добровольно-принудительном режиме, долгое и терпеливое блуждание по окрестностям в поисках каолиновых глин, осуществляемое импортным умельцем, удачное падение в очередную канаву и счастливая находка (в тридцатых годах XVII столетия). Далее – прозорливый и предприимчивый даймё, взявший под личный контроль выпуск фарфора, забота о моральном (повышение социального статуса и возможность уходить в краткосрочный творческий отпуск, то есть позволение валяться на мягкой травке в ожидании озарения) и материальном (весьма недурная оплата упомянутого валяния) благополучии мастеров керамических дел, улучшение качества изделий, выход на престижные внутренние рынки: продукция из Хирадо стала считаться подарочной: ее охотно и вполне благосклонно принимали аристократы вплоть до самых высокопоставленных.

В конце XVIII века в Японии фарфор Хирадо стали считать одним из самых лучших: высококачественная глина, очень тонкий и очень белый черепок («яичная скорлупа» – полупрозрачный) с похожей на сахарную глазурь текстурой, а сами изделия – изящные и нарочито как бы слегка старомодные – были очень разноообразны по типам, формам и размерам. На посуде появляется рельеф; расписывали в основном в бело-голубой гамме (кобальт), а еще красным и золотым: в XIX веке краски становятся ярче и насыщеннее.

После того, как японский фарфор в середине XIX столетия агрессивно вторгается на европейские и американские рынки, мастера Хирадо совершенствуют свой стиль: как и другие островные керамисты, они, учитывая вкусы забугорных потребителей, производят ранее не очень-то привычные для Страны Восходящего Солнца изделия, а в росписи активно используют сюжеты, более популярные в Корее и Китае: к примеру, по поверхности ваз и тарелок начинают усердно ползать разнообразные и разноцветные драконы, которых до того сыны Ниппон как-то не особо жаловали. (К примеру, самый известный из японских драконов, восьмиголовый и восьмихвостый Ямата-но ороти, вел себя очень нехорошо, поедал людей и был в пьяном виде утилизирован относительно хорошим богом Сусаноо). В самом же Китае к тому времени с керамикой дело обстояло скверно: впрочем, не только с керамикой – страну в очередной раз весьма ощутимо лихорадило, западные державы и Россия, пихаясь локтями и алчно взрыкивая, стремились оторвать от ослабевшей Поднебесной кусочек пожирнее, все шло сикось-накось, а Япония, пользуясь ситуацией, как-то незаметно с самодовольного и чуточку унылого топтания на месте перешла сначала на шаг, потом на бег, а дальше и вовсе на галоп, и вскоре стала очень серьезным игроком на политической и торговой, так сказать, арене. Японский фарфор постепенно вытеснил китайский с мировых рынков и из европейских голов: менее расторопные конкуренты остались позади, и керамика «Made in Japan» стала восприниматься как эталон художественного вкуса и уровня высочайшего мастерства исполнения.