…Итак, курфюрст саксонский – а по совместительству, кстати, еще и король польский – Август Сильный весьма уважал хороший фарфор: не считаясь с тратами, он стремился при любой возможности пополнять свои запасы дорогостоящей посуды. Рассказывают, что как-то раз за коллекцию китайского фарфора из полутораста предметов он, не моргнув глазом, отдал своему соседу, прусскому королю Фридриху Вильгельму I, целый драгунский полк в составе шестисот человек. Коллекция эта некогда принадлежала отцу Фридриха Вильгельма, Фридриху I, и Август давно точил на нее зубы, однако первоначальный владелец был завзятым франтом, куртуазным кренделем и отчаянным галломаном, и фиг бы в здравом уме отдал фарфор саксонцу, своему извечному конкуренту на этом пространстве, а вот его сынок, имевший прозвище «Зольдатенкёниг», то есть «Солдатский король», манерами пошел не в папашу – с детства был весьма воинственным, терпеть не мог французов, запахам духов предпочитал ароматы казармы, чихал на политес, галантность и прочую галантерейность, а посему с радостью махнул, не глядя, ненужные фатеровы цацки на очень нужных стране бойцов (правда, по-настоящему они пригодились следующему Фридриху на прусском троне – тому самому, кого в Германии называют Великим). Обе высокие договорившиеся стороны сделкой остались крайне довольны, и долго еще привезенный фарфор в Дрездене называли «драгунским», а Шестой драгунский полк в Пруссии – «фарфоровым».
| Так что можно понять радость Августа, когда он узнал о достижениях Чирнхауса и Бёттгера. Курфюрст тут же значительно увеличил финансирование проекта, выделил помещения для создания новой специализированной лаборатории и пригласил для работы в ней ведущих химиков и специалистов горнорудного дела. При их поддержке Бёттгер и Чирнхаус продолжили свои эксперименты. Как сообщают инсайдерские источники тех времен, все шло своим чередом: опытные ученые во главе с Чирнхаусом к вопросу подходили серьезно – бродили по долинам и по взгорьям, искали нужные глины и необходимые минеральные добавки, потом смешивали их и варили в тиглях, а Бёттгер по своему обыкновению страдал фигней. Однако во время одного из этих страданий, которое происходило в цирюльне, он познал дзен: это случилось после задумчивого ощупывания Иоганном Фридрихом своего парика и соскабливания с него частичек пудры, которые зачем-то скатались в шарик, чего не должно было быть. На вопрос – какого хрена? – обращенный к цирюльнику, последний смело заявил, что экономика должна быть экономной, а посему нужно шире использовать замещающие технологии: в данном случае вместо финансовоемкой пудры – более демократичную белую глину из ближайшей канавы. Возможно, в эту секунду Бёттгер вспомнил о японо-китайской традиции, согласно которой тамошние мастера керамики (ну, по-ихнему сэнсэи и шифу) как бы по счастливому наитию падали с плеском и шумом в близлежащие лужи и вылезали оттуда с радостными воплями и кусками чудесно обретенного каолина (то есть главной изюминки, требующейся для производства фарфора) в руках; возможно, и не вспомнил, поскольку был не в курсе таких историй. Так или иначе, но Иоганн Фридрих срочно метнулся к замечательной канаве, указанной экономным цирюльником, и нашел там искомое, то бишь глину, по свойствам очень похожую на тот самый китайский каолин. Обогащенный новым знанием и окрыленный успехом, Бёттгер помчался к старшим товарищам, которые тем временем по-немецки прилежно скребли стенки своих лабораторных горшков и тиглей. Добытый им ключевой ингредиент вызвал восторг у ученых: они тут же добавили его к уже найденным, и работа пошла как по маслу. Вскорости – точнее, в январе 1708 года, – в результате длительного обжига керамической массы при температуре около тысячи градусов по Цельсию был получен первый в Европе фарфоровый бисквит – полупрозрачные, белого цвета, пока еще неглазурованные пластины. Один из самых охраняемых китайских секретов перестал быть таковым: Восточная Азия во главе с Поднебесной потеряла монополию на производство драгоценной керамики… | 
|
Автор статьи: И. Потапов.